Попаданцы у Сталина — С.Лукьяненко

Странное слово «попаданцы», верно? Есть такой старый-престарый фантастический прием… Берется главный герой, человек нашего времени, или целая компания наших современников — и отправляется в прошлое

Как правило, для этого не используются никакие машины времени. Просто сгущается странный туман, бьет с небес прямо в макушку героя молния, человек засыпает в наши дни, а просыпается не завтра, а вчера… В общем — как случилось чудо, совсем неважно. Куда интереснее посмотреть на прошлое современным взглядом.

Первым, наверное, использовал этот прием великий насмешник Марк Твен в своем романе «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Твен вволю поиздевался над романтикой средневекового рыцарства и больше к этой теме не возвращался. Но начало было положено — и вот уже целые полки времен войны Севера с Югом попадали в Древний Рим, наши современники доблестно сражались на полях Первой и Второй мировых войн, проводили канализацию в Древнем Риме и помогали Леонардо да Винчи изобретать парашют, японские силы самообороны проваливались в мир древней Японии — и гибли в бою с самураями, поскольку никакие танки не выстоят супротив кодекса бусидо…

Советская литература к теме путешествий во времени вообще относилась настороженно — нечего там менять, не дай Бог пошатнутся основы марксизма-ленинизма, лучше пишите про освоение урановых залежей на Венере и ирригацию Марса. Но и в советской литературе попадались удивительные книги, вроде романа Лазаря Лагина «Голубой человек» — про то, как попавший в прошлое советский студент лично понаблюдал за развитием революционной ситуации и даже руку Ленину пожал! (Да, голубым человеком в романе назывался Владимир Ильич! И не надо смеяться, в ту пору у слова «голубой» никаких двусмысленных значений не было.) Ну и «для детей», конечно, дозволялось чуть большее — мультипликационные пионеры защищали Архимеда, сражались на Малой Земле и боролись с пиратами.

Но как только стало «можно» — и литература, и кинематограф в России бросились осваивать новые плодородные нивы. Появился блистательный фильм «Зеркало для героя». Фантасты пачками отправляли народ в 1941 год — и фашистская Германия проигрывала войну в считанные месяцы — или вообще во времена татаро-монгольского ига — и я даже не рискну рассказывать вам о тяжкой судьбе Батыя…

С тех пор и повелось, что все истории о наших современниках, внезапно попавших в прошлое, стали иронически называться историями о попаданцах.

В литературе, особенно популярной, есть своя мода. То писатели спрашивают друг друга: «А в твоей книге вампиры что делают?» То становится модным отправлять детей учиться в школу волшебства… То разгадывать коды да Винчи…

Но вот литература про попаданцев упорно держится вне моды. Она живет сама по себе, раз за разом эксплуатируя одни и те же схемы. И вал ее все нарастает и нарастает. Мало того — российский кинематограф, в очередной раз переживающий не лучшие времена, тоже благосклонно к ней повернулся. «Мы из будущего», «Мы из будущего-2», к нынешнему Дню Победы — «Туман»: история современных десантников, внезапно оказавшихся в сорок первом году…

И вот здесь, мне кажется, есть повод присмотреться к этим историям повнимательнее.

Дело в том, что в отличие от искусства западного, использующего прием с попаданцами почти исключительно в развлекательных или познавательных целях, наше искусство, хочет того автор или нет, всегда говорит о болезненных или социально важных проблемах.

В данном случае — даже самый коммерческий автор, лихо расписывающий разгром войск Гудериана одним танком Т-80, все равно пытается разобраться в нашей истории. В том, что в ней правильно, а что — нет.

И тогда картина вырисовывается очень занятная.

В российской истории, если исходить из затронутых писателями тем, можно выделить три основные болевые точки.

Первая — это татаро-монгольское иго (да, как ни странно, но эти «преданья старины глубокой» до сих пор болезненны, зашиты где-то на уровне родовой памяти!). Возвращение к этой теме — как попытка понять, какова могла бы быть судьба России, не окажись она в свое время оторвана от Европы, не погрузись в летаргию оккупированной и обобранной страны.

Вторая — это конечно же революция. Это событие, казалось бы, куда более близкое по времени, решительно изменившее судьбу и России, и всего мира, однако оно привлекает авторов лишь немногим более времен борьбы с Ордой.

И третья — самая основная, самая востребованная временная точка — Вторая мировая война. Точнее — ее преддверие, сороковой — первая половина сорок первого года.

Почему?

Казалось бы, всем понятно, что в ту пору война в Европе назревала и остановить ее было невозможно. Казалось бы, если не брать крайности вроде победы Третьего рейха или молниеносного его разгрома, Вторая мировая все равно останется собой — страшной и кровопролитной войной, которая неизбежно унесет миллионы жизней. Ушла, уходит окончательно личная память о войне, уже и дедушек-то воевавших редко в какой семье встретишь… Но почему же авторам так интересно попытаться переиграть именно историю Великой Отечественной — ввалиться в кабинет товарища Сталина и громко крикнуть: «Война начнется 22 июня ровно в 4 утра! А еще надо производить танк Т-34, это хороший танк, и «катюши»!»

Эксплуатация патриотической темы? Привязка к более-менее знакомым каждому взрослому человеку (да хоть бы по военным фильмам советских лет) реалиям?

Времена «холодной войны» отозвались на Западе множеством произведений — от вполне фантастических подвигов Джеймса Бонда и до многочисленных мемуаров. У нас — никакого интереса. Покорение космоса — несомненный успех, несомненная слава нашей страны — никто и не пытается написать о том, как майор Гагарин слетал на Луну. Перестройка и крах СССР были и остаются темой болезненной и неоднозначной, но никто из писателей не отправляет своих героев штурмовать или защищать Белый дом, указывать Горбачеву, как стоило проводить перестройку, или сажать его в тюрьму.

Великая Отечественная война полновластно царствует на поле исторических фантазий. И это, мне кажется, симптом скорее печальный, чем обнадеживающий. Для большинства из нынешнего поколения писателей и режиссеров та война остается важнейшим фактом коллективного сознания. Победой — когда хоть и победили, но «надо было бы иначе, надо было бы как-то лучше». Дойти до Атлантики. Победить малой кровью и на вражеской территории. Это как расписка в собственной глубокой убежденности: «да, мы умеем воевать»… А что еще хорошо умеем — так как-то вроде и не вспоминается.

А страна не может десятилетиями жить одной, пусть даже великой, победой и все пытаться и пытаться хоть в фантазиях оказаться еще победоноснее.

И я буду очень рад, если однажды в череде бесконечных попаданцев, советующих Сталину, как надо побеждать Германию, появится попаданец, который объяснит Горбачеву, как проводить перестройку.

Это будет значить, что мы перестаем жить дивидендами былых побед — и задумываемся о цене своих поражений.

Оригинал: http://izvestia.ru/news/362106